Кандиевское восстание.

До реформы 1861 года крестьяне с. Кандиевки были крепостными помещика Волкова. Его наследниками являлись Волковы Софья Сергеевна и Мария Сергеевна. Положение крестьян было крайне тяжёлым. Лучшие земли помещик прибрал к своим рукам, а крестьянам досталась та земля, что похуже – глина, овраги, камни. Урожайность хлебов была низкой, в результате чего голод был постоянным спутником крестьянской семьи.

В 1861 году село Кандиевка вошло в историю как центр Кандиевского крестьянского восстания. В марте-апреле 1861 года при чтении царского манифеста от 19 февраля 1861 года об отмене крепостного права неповиновение помещикам оказали крестьяне сел Черногай, Студенки и Высокое Чембарского уезда (крестьяне приняли решение не ходить на барщину). Волнения распространились на соседние села Керенского уезда, в том числе и на Кандиевку. 18 апреля 1861 года в Кандиевке собралось несколько тысяч крестьян. Впервые в истории воставшими крестьянами был поднят красный флаг. Они требовали личной воли от помещиков. Никакие уговоры уездных властей на крестьян не действовали. Губернское руководство приняло решение о применении военной силы.

Крепостным, окруженным правительственными войсками, стали разъяснять содержание манифеста, долго и безуспешно «увещевать». «Усмирение» состоялось только с приведением в действие войск. В этот день в Кандиевке было убито 14 и ранен 31 человек. Командовал воинскими подразделениями и отдавал приказ стрелять по безоружным, генерал Дренякин: По делу о восстании осуждено 174 человека, из них 114 сослано на каторгу в Сибирь.

В освободительном движении народов Кандиевка,  является одной из самых ярких страниц и имеет всемирно-историческое значение.

На месте где проходило Кандиевское восстание,  к 100 летию восстания установлен бетонный обелиск .

Перед этим селом,

Каждый русский - должник, Нерушимость основ потрясая.

Здесь впервые бесправный мужик - бунтовщик,

Поднял красное знамя восстанья,

Он казнён и растерзан безыстный герой,

Но из рук одного человека, Знамя принял народ, и вознес,

Словно символ 20-го века.

Кулацкий мятеж в Топорихе.

10 июля 1931 год.

Коллективизация в стране, как известно, проходила болезненно и не без серьёзных издержек. Допускались неоправданные перегибы. Допускались они и в нашем районе. Райком ВКП (б) (секретарь Воробьёв), стремясь ускорить темпы коллективизации, применял, в основном, административные методы к крестьянам, допускал угрозы и.т.д. Это вызвало недовольство среди населения, которым  воспользовались кулаки. 10 июля 1931 года вспыхнул мятеж против коллективизации в Топорихе. Он охватил и села Митрофаново, Шереметьево, другие населённые пункты.

Топориха считалась селом, где особенно сильно было заметно кулацкое влияние. В феврале 1931 года председатель Топорихинского сельского Совета Лопаткин просил бюро райкома партии освободить его от занимаемой должности, так как он «…в силу своей политической малограмотности не может противостоять кулацкой агитации». В просьбе Лопаткину было отказано. Пятого июля Лопаткин доложил на бюро райкома, что четвёртого июля в Топорихе кулаками было спровоцировано массовое контрреволюционное выступление, в ходе которого был тяжело ранен уполномоченный райкома Абрамов, а другой уполномоченный и учитель школы – избиты. В связи с этим райком и райисполком направили в Топориху комиссию под руководством члена райисполкома, управляющего отделением Госбанка Ефстифеева. В комиссию вошли оперуполномоченный ОГПУ Козлов и два милиционера. Комиссия попала в Топориху во время нарастания кулацких настроений, когда массовые выступления начали принимать угрожающий характер. Но комиссии удалось выбраться из Топорихи благополучно.

Седьмого июля райком и райисполком направили в Топориху другую группу. Топорихинский сельский Совет был уже разгромлен. Но группе в этот день удалось собрать жителей села. Собрание было очень бурным и  затянулось за полночь. Уполномоченным с трудом удалось договориться перенести собрание на утро. Только таким образом им удалось вырваться из окружающей их толпы.

Уполномоченным было ясно, что ничего хорошего ждать нельзя: топорихинцы и слушать не хотели представителей власти, непреклонно требовали роспуска колхоза и возврата сданного на мясокомбинат скота. Группа рано утром восьмого июля уехали из Топорихи, считая своё пребывание в ней не только бесполезным, но и опасным. Возвращение уполномоченных из Топорихи райком партии райисполком не одобрили. Восьмого же июля состоялось внеочередное заседание райисполкома, на котором был обсуждён этот вопрос. В Топориху были направлены те товарищи, что были в ней накануне. Провожая их, секретарь райкома Воробьёв заверил их, что обязательно приедет к ним в Топориху завтра, т.е. девятого июля.

Топориха встретила своих старых знакомцев настолько враждебно, что П.И. Афонин в этот же день сообщил в райком о положении дел и попросил разрешения на немедленный выезд. Но так как в этот день, 9 июля, ожидался приезд отряда конной милиции из Пензы, райком разрешения на выезд не дал.

Как и седьмого июля, собрание затянулось до поздней ночи, и по предложению главарей мятежа оно было перенесено на утро десятого июля. Это была уловка с их стороны. Им нужно было избавиться от лишних свидетелей. Распустив всех «лишних», кулаки приступили к осуществлению задуманного. Часть организованных кулаками групп людей была направлена на оцепление села, другая пошла по квартирам, где остались уполномоченные, с явной целью убить их. На квартире застали только одного Аверьянова, остальных на месте не оказалось.

Аверьянова начали бить, потом потащили во двор, но в это время сюда пришёл главарь мятежников Н.Ф. Жуков, он увёл Аверьянова с собой и запер в каменную столовую. (Аверьянов остался жив. Жуков спас его, видимо, по той причине, что они вместе служили в Красной Армии). Остальные уполномоченные пытались выбраться из Топорихи, но это им не удалось: они были обречены. Дальше всех ушёл М.О. Макаров, но его догнали и разбили ему голову. С.В. Дручкова зверски избили жёны кулаков и надругались над ним. Были до полусмерти избиты А.Е. Меркулов и Е.В. Шайков. П.И. Афонина всего исколотили вилами. Всех их, ещё живых, выволокли за село, сбросили в яму и забросали землёй. Задыхаясь, они рвались из ямы. «Холм ходил ходуном» - вспоминали очевидцы.

Зверская расправа над приехавшими из райцентра представителями власти явилась неожиданностью не только для жителей окрестных сёл и деревень, но и для самих топорихинцев. Это стало ясно уже утром десятого июля. Заметно снизился мятежный настрой и у многих участников злодеяния. Гонцы, посланные в окрестные сёла с призывом выступить против советской власти, возвращались ни с чем. И зачинщики мятежа почувствовали, что не находят той поддержки, на которую рассчитывали, не только от жителей окрестных сёл, но и от топорихинцев, и что им одним придётся отвечать за совершенное преступление.

Отряд конной милиции из Пензы прибыл в Башмаково утром десятого июля. Еще был организован добровольческий отряд из работников вневедомственной охраны, из сотрудников милиции ОГПУ, из работников и служащих райцентра. Во второй половине этого же дня оба отряда подступили к Топорихе.

Мятежники встретили отряд предупредительными выстрелами  и потребовали выслать к ним парламентеров. Возмущенные наглостью мятежников, диктовавших свои условия, добровольцы дали три пулеметных очереди. Это подействовало на топорихинских «героев» так отрезвляюще, что они сразу стали разбегаться по садам и огородам. Отряды вошли в Топориху. Село как будто вымерло.

 Не сразу было указано место, где были зарыты убитые. Их извлекли из ямы, положили на телеги, накрыли темным полотном и повезли в Башмаково. Весь поселок встречал эту печальную процессию. Пять гробов установили в зале народного суда, где люди прощались с покойными. Был проведен траурный митинг. Их похоронили в сквере рядом с райисполкомом. Позже жертвам кулацкого   мятежа на их могиле был воздвигнут памятник.

… Сразу после кулацкого мятежа было проведено следствие. Арестовано было 50 человек, в числе их главари – Жуков, Мельников, Маврин, Трусов и другие. Трусову удалось бежать. При конвоировании преступников в Пензу сбежал Жуков. Мельников и Маврин были осуждены и расстреляны.

Так бесславно завершился кулацкий мятеж в Топорихе.

Да, о прошлом это слово,

Снова память говорит.

Посередине Башмакова

В сквере памятник стоит.

Не свидетель тех событий,

Не хранит следы от пуль.

Пять фамилий на граните.

Тридцать первый год. Июль.

Время тех имён не тронет.

В нашу жизнь вошли без слов

И Меркулов, и Афонин

И Макаров, и Шайков,

И Дручков, душою чистый –

Беды видевший народ.

Коммунары. Коммунисты.

Лето. Тридцать первый год.